16.05.2017, 13:21

Живые строки о войне. Часть I

Как известно, вести дневниковые записи рядовым и младшим офицерам нашей армии в Великую Отечественную войну не разрешалось. Кто-то делал это нелегально, кто-то дожидался конца войны. Мы предлагаем ко вниманию читателя воспоминания Владимира Комиссарова, записавшего их вскоре после трагических событий. Раны на его теле еще не зажили, а все военные будни в памяти свежи и остры. Владимир Степанович написал о фронтовом прошлом в двух больших тетрадях. Они сохранились до наших дней. …Сегодня мы публикуем выдержки из этих тетрадей. К сожалению, разместить материалы целиком не позволяет формат газеты. Но возможно, найдется человек, который решит издать воспоминания ковровчанина-ветерана.
Живые строки о войне. Часть I
Прощание
«Так незаметно шел этот месяц, последний месяц моей жизни дома. Я не имел представления, что надолго расстанусь с домом, с родными и друзьями, для которых я отдал бы полжизни... Настал последний вечер. Я был весел, мама, которой я больше не смог увидеть уже никогда, сидела грустная. Это можно увидеть на фото, которое у меня осталось после этого вечера, тут были и друзья, Олег, Сашка, и все три сестры. Много-много поговорили, потом пришел Коля, принес денег и пачку папирос на дорогу...
Настало утро... Бедная мама. Она как будто за эту ночь совсем стала старушкой... Какая-то сила закралась мне в душу, горло мое сдавило, я долго-долго не мог оторвать от мамы взгляда, но я все же выдержал и не заплакал. Она проводила меня до ворот, и тут мы с ней расстались навсегда. Я шел в гору и все время смотрел на нее, а она махала мне рукой. Потом пропала. Все. Нитка оборвалась.
В прифронтовой полосе
...Итак, учеба окончена, нас ведут в баню, моют, одевают во все с иголочки, новенькое, и 22 августа в дождливый вечер мы садимся в вагоны. Свисток, и поезд тронулся на запад, на фронт. Дорогой ничего особенного не случилось. Только то, что нам всем присвоили звание. Мне – звание сержанта...
От Сухинич (Калужская область. – Прим. ред.) проехали еще километров 30, а там нас ссадили и мы пошли по полотну железной дороги. Вдруг загудел самолет. Тревога! Первая тревога за 8 месяцев. Стреляли зенитки, где-то слышались разрывы бомб...
На грузовиках отправились к передовой. Проехали Жиздру. Да, эти гады ничего не оставили от города. Решительно одни груды кирпичей да трубы кое-где торчат...
Потом нас распределили кого в какую часть. Я попал в 108 с/д 444 с/п в минометную роту. Наутро нам выдали оружие, я стал вторым номером пулеметчика. День отдыхали, а вечером пошли на передовую позицию. Первый раз было очень интересно смотреть, как кругом в воздухе висят ракеты, свистят трассирующие пули. Нам велели идти очень тихо, вели в какой-то густой лес. Шли друг за другом, и вдруг с правой стороны раздалась автоматная очередь. Совсем рядом. Светлые пульки друг за дружкой пролетели около наших ног. Мой товарищ Иконников, что шел впереди меня, застонал и упал... Его ранило в бедро, раздробило кость, он истекал кровью и был еле жив. Увезли в тыл. После этого я его больше не видал... А мы шли четыре дня, и поспать приходилось самое большее 3 часика в сутки. Прошли 150 километров маршем...
Первый бой
...В сентябре (не помню, какого числа) мы долго кружили на одном месте, потом сделали бросок километров на 5 и развернулись в боевой порядок. Вдали перед нами горела деревня. Мы шли цепью, как вдруг засвистели пули и совсем рядом мы заметили немцев. Сперва было распоряжение окопаться. А потом, через часик, приказ в атаку. Встали и пошли. Немцы открыли ружейно-пулеметный огонь. С нашей стороны послышались стоны. Нам дан был приказ не жалеть патронов и стрелять беспрерывно. Немцы пускали ракеты и при их свете обстреливали нас. Одна ракета упала около меня и осветила всего. Эти 30-40 секунд я был ни жив ни мертв. Пули свистели совсем рядом, и песок сыпался на меня.
Потом мы встали, закричали «ура!» и ринулись на окопы, забросали гранатами и взяли их. Но там уже никого не нашли, кроме убитых. Мы бросились дальше, но нам велели окопаться. И мы всю ночь просидели в немецких окопах. Мой друг Евсеев нашел буханку хлеба, и мы с удовольствием съели ее, так как не ели с утра. Наутро, только забрезжил рассвет, немцы открыли минометный огонь по нашим ячейкам и тут много поранили, даже убили. Это было потому, что мы плохо окопались.
Часов в 9 утра мы пошли дальше. По дороге провели группу пленных немцев. Здоровые все ребята. Идут, смеются. Мы их по матушке, а они отвечают смехом...
Военная хитрость
...Река Десна такая же, что и Клязьма... Как подошли к Десне, так и споткнулись. Бои были ужасные, тут участвовали все виды оружия. С наших позиций было видно хорошо, как беспрерывно наша артиллерия и «катюши» громили немецкие позиции. Это просто ужас смотреть, как там земля смешивается с дымом и все это превращается в кашу. Но и со стороны противника не молчали. На наши траншеи сыпался огонь мин, пуль, снарядов.
Но вот наши кавалеристы как-то ночью совершили бросок в тыл противника и много перерезали немцев. Как это получилось. Немцы не пропускали через мост. Никак нельзя было форсировать Десну, так как весь берег был обстрелян и минирован немцами. Но командование не дремало. И ночью выше километра на 3 наши кавалеристы без шума прошли Десну, развернулись и ворвались в деревню. Враг никак не ожидал этого и растерялся. И тут нам, пехотинцам, дан был приказ форсировать Десну... Одолели... По улицам деревни валялись убитые немцы, большинство в нижнем белье. Тут были нетронутые склады оружия, боеприпасов и обмундирования...
Но немцы, видать, знали, что тылы наши отстали, и однажды ночью мы узнали, что находимся в окружении. Так мы сидели два дня совершенно без пищи, потом пришла 238 дивизия, разорвала кольцо окружения и погнала немца на запад. А мы снова пошли вторым эшелоном.
Пуля все-таки догнала
… эти гады прятались за деревьями и стреляли по нам. В нас вошел какой-то бес, мы как будто бы не устали, бросились вперед. Фрицы что-то кричали нам, но отступали. Уже показались трупы врагов... Мы с ходу взяли какую-то деревню. Там я увидел повешенных крестьян. Мы стали еще злее, побежали быстрее... Вылетели на какую-то поляну. Тут у меня случился спор с моим вторым номером. У него почему-то не работал пулемет. Он велел мне обождать. Но мы и так отстали от цепи. Я не послушался его и побежал, стреляя на ходу. Не успел пробежать и 30 шагов, как почувствовал будто бревно с силой ударило меня по ноге. Ранен. В правое бедро. Я повернулся к Евсееву и что-то крикнул. Но какая-то слабость овладела мной. Я упал и стал судорожно биться от боли.
Долго лежал в бесчувственном состоянии, потом решил снять штаны и перевязаться... Нога посинела, а кровь не только комками запеклась на штанах, но и продолжала сочиться из раны. Я начал кричать санитара. Долго ждал. Наконец бежит старичок из моего отделения. Он перевязал меня как следует и велел лежать тихо. Сказал, что немцы будто бы прорвались через нашу цепь...».
Продолжение читайте в следующем номере.

Оставить комментарий