Еще не утихли страсти по поводу трагедии, разыгравшейся 23 апреля в подмосковном Железнодорожном. Во дворе жилого дома под колесами автомобиля погиб 6-летний ребенок. Еще больший резонанс это дело получило после обнародования результатов экспертиз: в крови ребенка эксперт обнаружил 2,7 промилле алкоголя, а это значит, что перед прогулкой ребенок выпил как минимум сто граммов водки. Общественность негодовала. Но, как выяснилось, такие «экспертизы» были и раньше, особенно если виновник ДТП – личность непростая. Подобный случай был в практике адвоката Василия Шаронова.
Василий Федорович рассказывает: «В начале января 2015 года Мария Соколова, студентка нижегородского вуза, вместе с мамой и девятилетним братишкой Алешей собрались на рождественскую елку в Москву. Решили ехать на автомобиле. Глава семьи отговаривал. Безопаснее, мол, поездом. Видимо, предчувствовал недоброе.
И надо же было такому случиться, что путешественники на трассе попали в небольшое ДТП. Повреждения столкнувшихся автомобилей были незначительными, и никто из пассажиров не пострадал. Выйдя из автомобиля, мать с детьми остановилась на обочине. Участники дорожно-транспортного происшествия стояли метрах в десяти в стороне от проезжей части дороги, ожидая прибытия сотрудников ГИБДД и выполнения необходимых формальностей. Казалось, ничто не предвещало беды...
Но она уже стояла на пороге. К месту вынужденной остановки семейства приближался «БМВ» под управлением гражданина Волгина. Волгин очень спешил, хотя в машине было полно пассажиров, включая жену и двоих детей. Водитель решил обойти по правой стороне два стоящих автомобиля. Он мчался, не снижая скорости. В результате маневра его автомобиль занесло, протащило по гололеду на обочину, где стояли беззащитные мать, ее дочь и сын. Они ничего не успели понять. Сила удара была такова, что тела людей разлетелись в разные стороны. Мария и Алеша погибли мгновенно…
Мать получила тяжелейшие травмы, после которых два месяца находилась в коме. Описание полученных ею повреждений заняло бы половину газетной полосы. Но, тем не менее, она выжила и жива до сих пор. Излишне говорить, какие тяжелейшие нравственные страдания выпали на долю искалеченной женщины и ее мужа, отца погибших детей.
Я представлял интересы потерпевших как на следствии, так и в суде. И я никогда бы не написал эту заметку, если бы не произошел трагический случай с гибелью в ДТП шестилетнего мальчика, в крови которого нашли недопустимую дозу алкоголя. Отец погибших на трассе детей попросил меня опубликовать факты, имеющие подозрительное сходство с подмосковной историей.
Спокойная, интеллигентная семья Соколовых, где было четверо детей, всегда отличалась здоровым образом жизни – спиртное в ней было табу. Каково же было изумление отца, да и я, ознакомившись с результатами судебно-медицинской экспертизы, немало удивился, когда в акте были указаны дозы в промилле алкоголя в крови не только у погибшей девушки, но и у девятилетнего мальчика. У Марии этот показатель якобы составлял 0,8 промилле, а у Алеши – 0,5. На следствии я заявил ходатайство о допросе судебно-медицинского эксперта, который отбирал образцы крови для исследования, а также эксперта, который непосредственно выявил наличие в крови алкоголя методом судебно-химического исследования. Их допросили. Показания были невнятны и носили крайне уклончивый характер. А в суд они и вовсе не явились, сославшись на производственную занятость.
По закону экспертиза не является обязательной для суда. Однако содержащиеся в ней сведения способны сформировать негативное впечатление о личности подэкспертных, в том числе погибших людей, опровергнуть которые сами они уже не смогут. Понятно, что суд объективен и беспристрастен – по крайней мере, таким он должен быть. Но все же тень сомнения может закрасться и в душу судьи. И кто знает, какими тогда будут его личные выводы? Не повлияют ли они на итоговое решение?
Проанализировав позицию подсудимого, который, являясь далеко не бедным человеком, имея несколько иномарок в собственности, строя коттедж во время судебного следствия, не выплатил потерпевшим ни копейки до сего дня, я пришел к определенным выводам. Невзирая на тяжесть своей вины, Волгин решил минимизировать ее всеми доступными ему способами. В том числе очерняя память погибших.
О пресловутых дозах алкоголя в крови детей подсудимый все же не рискнул напомнить суду в присутствии отца и матери. Тем не менее, когда родители возмутились констатацией опьянения их детей в момент гибели на дороге, я сразу же объяснил им, что для опровержения выводов экспертов возможен только один выход – эксгумация тел уже захороненных детей. На это родители не пошли, сказав мне, что такого надругательства над памятью своих любимых детей они просто не перенесут. Увы, лишь по этой причине данные экспертизы, вызывающие сомнение у меня и негодование у родителей погибших, не удалось опровергнуть. А теперь это уже и невозможно.
Состоялся суд. Виновный получил срок, который отбывает в колонии-поселении, и иск о возмещении морального вреда.
Все, что я написал – истинная правда, за исключением измененных фамилий и имен. Для чего я описал эту историю? Прежде всего для того, чтобы судебные экспертизы были не только предметом оценки, но и тщательной проверки по требованию заинтересованных лиц. Кроме того, соответствующие проверки могут быть проведены и следственным комитетом, со всеми вытекающими последствиями. А если правоохранительные органы все же заинтересуются этой конкретной историей, у меня есть вся необходимая для этого информация».
Подготовила К. ЛЕТОВА
