В этом году весенняя охота проходила во Владимирской области с 18 по 27 апреля. Казалось бы, нетерпение истосковавшихся за зиму охотников «по перу» не поддаётся описанию. Всё чаще вспоминаются случаи былых охот: удачных и не очень, а то и вовсе забавных.
Как авторитетно утверждал самый бывалый из ковровских охотников Лев Ж., высший «пилотаж» – охота на глухаря на току, и тот не охотник, кто ни разу в жизни на ней не был. Однажды и мне представился случай стать настоящим охотником.За шестьдесят километров от города, в безлюдной глухомани лесов и оврагов, заброшенное жителями село Петровское. В центре, среди заросших бурьяном садов и полуразвалившихся фундаментов изб, одиноко стоит покосившаяся избушка, сохраненная и поддерживаемая охотниками. Они иногда посещают её переночевать, укрыться от непогоды. Воспользовались ею и мы. Легли поздно и почти сразу (так показалось) Лёва поднял нас: «Нужно ещё затемно добраться до тока за Горелой порубью, а это километров шесть по лесу пешедралом».
Зевая то и дело, спотыкаясь от недосыпа на неровностях почвы, два новичка с трудом поспевали за супербывалым, преодолевая километр за километром. Сначала по просёлочной дороге, потом по заросшей прошлогодней тропе, порой теряя её из-под ног. Говорили почти шёпотом, боясь разрушить тишину. Иногда под ногами битым стеклом хрустел снег недотаявших кое-где сугробов. В чистой воде стоячих луж, как в зеркале, отражались ночные созвездия. Казалось, шлёпаешь сапогами по звёздному небу, упавшему на землю.
Невиданные чудеса и прохлада ночи окончательно взбодрили нас и к поруби подошли уже на кавалерийском галопе. Следуя указаниям бывалого Лёвы, прекратили разговоры. Он, ориентируясь по звёздам и ещё каким-то ведомым только ему приметам,повёл нас через эту огромную порубь. Где-то там и находятся таинственные тока – цель нашего похода. Иногда по указанию Лёвы останавливались и, вытянув шеи, растопырив уши, старались услышать в тишине обещанные им «трели» глухаря. В «прошловом годе», сообщил он нам на одной из остановок, водил сюда на глухаря моего хорошего приятеля. Так тот уже отсюда, почти с середины поруби, расслышал токование этого современника мамонтов. Увы, мы ж кроме тихого журчанья ручья, спешащего по пологому склону к Богдановским прудам, не слышали ничего!
Пройдя ещё немного вперёд, Лёва усадил нас на бревно и строго приказал: сидеть, ждать, не шуметь, не шевелиться и внимательно слушать. А он пока обежит округу, уточнит кое-что и потом отведёт нас к глухарю. И растворился в темноте….
Пытка ожиданием, казалось, будет бесконечной. Но чего не вытерпишь ради поэзии весенней охоты на токующего глухаря. Сидим в темноте тихо, прислушиваемся, терпеливо ждём….
Робкий бледнеющий горизонт на востоке подсказал о зарождении нового дня. И вот немного в стороне «Хр-р! Хр-р!» протянул невидимый первый вальдшнеп. На опушках окружающих лесов зародилось и нарастало характерное булькающее воркование тетёрок. А глухари – ни гу-гу. Их не слышно! А вроде пора бы. И Лёвы нет – пропал. Второй вальдшнеп протянул прямо над нами, и можно было стрелять. Но мы строго блюдём запрет и тишину, волевыми усилиями сдерживая свой кипящий охотничий азарт. Третий, четвёртый вальдшнепы завораживающим полётом напрасно искушали нашу стойкость. Не за тем припёрлись сюда среди ночи. Вот заблеял небесный «барашек» – бекас. Вибрирующий звук стелился где-то у наших ног. В этом вопросе мы опытные уже охотники и потому довольно быстро отыскали маленькую долгоносую птичку на светло-бирюзовом небе. А разглядев, с удовольствием следили за её пируэтами.
Наконец, Марат, не в силах бороться со своей пагубной страстью, не выдержал, достал сигарету, чиркнул спичкой и жадно затянулся – закурил. А Лёвы всё нет. Не слышно и выстрелов. В лесу их звук разносится на многие километры. Не слышно и глухарей…
За полтора-два часа бесплодных ожиданий наш моральный дух претерпел ряд фазовых превращений: от доверчиво-добросовестного исполнения требований глухариной охоты через нетерпеливое недоумение и откровенное раздражение (типа: ну, Лёва, погоди!) к интуитивным догадкам и иронии над собой.
Есть убеждение, что глухарь токует исключительно в бору. Мы ж в свете раннего утра видели перед собой только остатки берёзово-осинового леса без намёков на сосны. Тут наступило окончательное прозрение и осознание произошедшего. Мы расхохотались: видно Лёве было скучно бродить ночью по лесу одному, и он заманил нас с собой коротать путь – в компании гораздо веселее. На последнем же отрезке оставил нас ждать себя и продолжил путь на ток один. Хохотали над собой мы до икоты: за болванов в игре приходилось бывать нечасто. Задним числом я корил себя, что не догадался о подвохе раньше, когда Лёва рассказывал-де, мой приятель якобы отсюда услышал глухаря. А ведь должен был бы. Этот мой приятель имеет проблемы со слухом и сам, как говорят в народе, «почти глухарь». Наш нервный, очищающий душу хохот на всю округу, оттолкнувшись от стены леса, эхом возвращался к нам, будто лес смеялся вместе с нами и над нами. Интересно, что расскажет нам Лёва, когда вернётся?
Он возник неожиданно из-за куста с ружьём, но без добычи. Молча уставились на него, ожидая объяснений. А рассказчик он был отменный, с фантазией. В общем, с его слов получалось, что мы опоздали. Кто-то из охотников опередил нас и накануне разогнал ток. Негодование и досада уже прошли – все без добычи, все в одинаковом положении.
На обратном пути не переставали удивляться разнообразию и страсти птичьих голосов: трели и щебетанье, цоканье и пересвист на все лады. Вдруг весь хор перекрыла гулкая раскатистая барабанная дробь. Мы вопрошающе обернулись к Лёве (для него лес – дом родной): «Желна! – пояснил он, – чёрный дятел» и показал на мелькающую меж деревьев угольно-чёрную с ворону птицу, какое-то время сопровождающую нас. «Любит он в лесу крутиться около людей, залетать наперёд и подсматривать из-за дерева. Такая вот любопытная птица», – добавил он. Нет, на такого знатока природы долго дуться невозможно. Мир и дружба вновь воцарилась между нами. Особенно когда он пообещал сводить нас днями на тетеревиный ток. А с глухарями – ещё будет весна.
Л. КАРАНТАЕВ
