30 октября в России вспоминают жертв политических репрессий. В сталинские годы в Коврове и районе были необоснованно репрессированы 1012 человек: 160 ковровчан расстреляны, 727 осуждены, 81 направлен в ссылку или поселение. Помнят ли о них земляки?
Сегодняшнее поколение, увы, зачастую не знает о существовании этих людей.
Когда-то работа по увековечиванию памяти репрессированных велась и в нашем городе. В начале «девяностых» местные газеты публиковали поименные списки реабилитированных, для них, их потомков проводили встречи. Но как-то постепенно все сошло на нет. Нет организации для пострадавших от сталинских репрессий, нет места, куда бы могли прийти дети, когда-то несправедливо проклятых своим же народом (теперь уже старики), нет митингов в День памяти.
Хотя во многих городах проходят траурные акции, возложение венков и цветов к памятникам репрессированным, «уроки памяти» в учебных заведениях, в Коврове последние годы этот день оставался незамеченным. Поэтому прошедшее в минувшую пятницу в визит-зале центральной библиотеки мероприятие – единственное в города, приуроченное к этой дате, – достойно внимания. На встречу пригласили разные поколения: студентов, представителей власти и, конечно, тех, кого эта горькая участь не обошла стороной.
Одна из них – Людмила Михайловна Моисеева – переехала в Ковров, на родину мужа, 5 лет назад из облцентра, где прожила с супругом-военным около 10 лет. До этого Моисеевы колесили по России. Оказаться замужем за военным для нее, дочери врага народа, в те годы было почти чудом. Значительно позже супруг признался ей, что говорили ему, когда он привез в полк такую жену.
Родом Людмила Михайловна из Ростова. В 1944 году ее семья оказалась под Сталинградом. Глава семейства участвовал в Сталинградской битве и весь израненный пришел в станицу, куда были эвакуированы жена и дети. И именно в эту ночь на станицу напали румыны. Уже назавтра сразили охрану, но за ночь в плену пришлось расплачиваться 10 годами тюрьмы.
На последнем году заключения отца Людмилы Михайловны реабилитировали. Но тот ад, который пришлось пройти ему и его близким, и сейчас женщине нелегко вспоминать. Чтобы выбить признание, в тюрьмах страшно избивали и пытали.
«Мы с матерью тогда вернулись в Ростов, – рассказывает Л.М. Моисеева. – Квартира чудом осталась не разбитая, город был почти весь в руинах. Нас вышвырнули из дома зимой. Сапогом милиционер выталкивал мать и нас, троих детей. Мне уже было 6 лет, я все помню, братику 3 года и старшему 12.
Мама нас под лестницу спрятала. Какое-то время мы там просидели, потом нам нашли какую-то каморку: в ней мы и прожили до освобождения отца».
Маму Людмилы Михайловны, хоть и была она образованной, брали теперь на работу только дворником, да прачкой. С малолетства дети помогали ей. Таскали уголь, обстирывали богатых, красили бордюры и лавочки – были рады заработать хоть что-то. Возвращаясь к картинам детства и юности, Моисеева едва сдерживает слезы.
Все было в их детской жизни: и боль, и голод, и сухари, которые собирали в передачки, свидания в лагерях, мимолетные встречи на этапе. В школе притесняли: всегда на задних партах, без внимания учителей, не принимали в пионеры, потом в институт – даже под чужой фамилией.
Ее тетя была известным хирургом, только благодаря ее протеже Людмила поступила в школу фельдшеров. Даже придя в поликлинику на работу, она молчала, когда ее настойчиво спрашивали, почему она все еще не комсомолка.
Ее отца, как тысячи других невинно осужденных, восстановили в правах. Выплатили военную пенсию за 5 лет, вернули все награды и звание. В «шестидесятых» годах семье дали квартиру. Но отца Людмилы Михайловны рано не стало: ранения, годы, проведенные в заключении, дали о себе знать.
Слова нашли отклик в аудитории. «Как все похоже», – этой репликой проводила Моисееву другая гостья – Римма Константиновна Иванова. Последний раз она видела отца, когда ей было 10 лет. Вернуться Константину Никитичу было не суждено. Он работал мастером в заводе им. Киркижа (ныне – ЗиД) и однажды просто не вернулся домой с работы. 9 месяцев находился под следствием в Коврове. Потом его отправили в лагерь на север, где он и умер.
Издевательства терпели дети, жены репрессированных. Не щадили никого: ни учителей, ни врачей, ни духовенство. О судьбе Афанасия Ковровского рассказали на встрече сотрудники библиотеки.
Но прошлое прошлым, у детей репрессированных есть и настоящее. И ждали они немного другого внимания. Вот и на том мероприятии рассчитывали на присутствие представителей власти. Что придет кто-то из чиновников, чтобы почтить память ушедших и выслушать чаяния живых. Но единственным из официальных лиц, заглянувшим на мероприятие, оказался депутат Павел Григорьев. Ему и пришлось выслушивать претензии и просьбы.
Еще 10 лет назад реабилитированным были положены бесплатные лекарства, путевки для санаторно-курортного лечения и отдыха, первоочередная и бесплатная установка телефона, протезирование и другие льготы. После монетизации в 2005 году, они имеют 50% компенсацию оплаты коммуналки, ежемесячную выплату в размере 688 рублей и бесплатный проезд в пригородном и ж/д транспорте. Конечно, в современных условиях такой поддержки недостаточно.
А осталось их в Коврове и районе 271 человек – это пострадавшие от репрессий, а непосредственно репрессированных, отбывших срок и впоследствии реабилитированных, всего 8 человек. Поэтому, наверное, справедливы волнения активистов: не уйдет ли эта дата из ковровской общественной жизни вместе с их поколением...
Я. ТОРОПОВА
